«Геолог даже в отпуске не может спокойно наслаждаться пейзажем: для него наука — это образ жизни»
Встречали ли вы геолога, который может часами рассказывать интересные истории о своей любимой работе? Нет? Тогда знакомьтесь — Оксана Мельникова. В ее сумочке всегда найдется несколько пробирок с образцами горных пород, а ее история о любви к своей профессией достойна экранизации.
О четырех векторах
По первому образованию я физик, по второму — геолог. Почему сменила профессию? Есть два ответа: романтичный и реалистичный. Первый: девушке-физику захотелось лирики, песен под гитару у костра. Второй: окончив Сибирский федеральный университет, я поняла, что достойной интересной работы не найду, и сменила специальность.
Как врачи бывают терапевтами, окулистами и хирургами, так и у геологов есть специализации. За 10 с лишним лет в «Газпром нефти» я сменила четыре должности, но всегда оставалась геологом. Сначала работала геологом-модельером — тем, кто создает цифровые двойники месторождений. Затем стала руководителем научно-методической группы, которая разрабатывала способы оценки месторождений по геологическим параметрам сложности и изученности. Позже я возглавила центр компетенций по комплексному геологическому моделированию — это была, по большей части, административная работа в сфере геологии: наша команда формировала стратегии и составляла бизнес-планы.
В прошлом году я снова стала экспертом: все-таки для бизнес-планирования нужен другой характер, а мне оказалась ближе наука. Вспоминаю, как мы создали систему метрик, по которым можно сравнивать месторождения между собой. Речь о двух характеристиках: изученность и сложность. Первую оценить проще: скважины, полевые исследования, отборы керна — все это повышает изученность месторождения. Как на языке цифр описать вторую — сложность? Пришлось углубиться в свойства пород и составить по ним карты. Получилось круто — часть месторождений даже решили изучить подробнее.
О том, как оценить месторождение
Сегодня я занимаюсь геологической оценкой активов. Звучит сложно, но сейчас объясню. Например, какая-нибудь другая нефтяная компания предлагает нам купить участок для разработки или мы хотим приобрести свободный участок у государства: в обоих случаях нужно оценить недра и понять, действительно ли в них прячутся углеводороды.
Оценка запасов будущего месторождения состоит из многих этапов. Сначала сейсмики изучают результаты полевой сейсморазведки (это когда породы изучают с помощью акустических вибраций), чтобы понять, на какой глубине могут содержаться углеводороды, и охарактеризовать конфигурацию ловушек нефти и газа. Затем мы обращаемся к петрофизикам, которые помогают проанализировать результаты геофизических исследований скважин и керна и описать свойства пород. Далее очередь модельеров, которые подсчитывают примерное количество нефти и газа. Все эти ребята геологи.
Разработчики анализируют разные сценарии добычи, а обустройщики прикидывают, какая инфраструктура понадобится. Затем подключаются экономисты, которые сводят все воедино и называют разумную стоимость участка.
Я и моя команда создаем цифровой двойник участка — копию месторождения в виртуальной среде. Позднее при разработке месторождения на их основе создаются полномасштабные трехмерные модели. Повысить точность данных помогают сведения о месторождениях, которые находятся рядом или похожи на изучаемое по геологическом характеристикам.
Много ли неисследованных участков осталось в России? Территории, где легко добывать углеводороды, давно закончились. Думаю, суммарная площадь свободных участков, действительно интересных с точки зрения добычи, составляет 5–15% от площади всех разрабатываемых месторождений в нашей стране.
О помощи нейросетей
Современный геолог — уверенный ИТ-пользователь. Цифровые алгоритмы помогают нам обрабатывать большие массивы данных — например, искать в огромном перечне месторождений аналогичные.
Сейчас мы собираем большую базу месторождений. Хотим наполнить ее не только нашими, но и другими локациями России и даже мира. Получится многотерабайтная таблица характеристик, в которой можно будет мгновенно искать аналоги и использовать для уточнения данных разведки, оценки, улучшения 3D-моделей.
Ученый-«зажигалка»
Меня невероятно зажигает передача знаний и опыта, когда понимаешь, что это может помочь коллегам и науке. Я могу рассказывать о сложном совсем просто и вижу, как у людей загораются глаза. Когда они понимают, как полученные знания могут пригодиться, учиться им еще приятней.
Постепенно помощниками геологов становятся нейросети. В оценке мы пока их не используем, но в будущем они могли бы анализировать данные геофизических исследований скважин и подсказывать, как на данном участке залегают пласты, — то есть проводить корреляцию. Сейчас это рутинно-творческий процесс: открываешь сведения на большом экране, отодвигаешься подальше, чтобы окинуть их взглядом, и в голове «сводишь» одни данные с другими.
О сложных породах и образе жизни
За десять лет я успела поработать над проектами по всей России, в Сербии, Ираке, Иране, Северной Африке. Где породы сложнее? Везде, если они карбонатные! Представьте, когда австралийский Большой Барьерный риф погрузится в недра, он может стать карбонатным коллектором — вместилищем для нефти и газа. Добывать из таких залежей будет непросто. Более дружелюбная к нефтяникам порода — терригенная: ею станет, например, песок, который мы видим на пляже.
Сложность карбонатных пород в том, что пустоты и трещины, где могут скапливаться углеводороды, трудно поддаются логике. Причина — в химической активности карбонатов: они хорошо размываются водой, выщелачиваются, переоткладываются. Пример — карстовые пещеры с их сталактитами и сталагмитами. Карбонаты могут становиться пористыми или, наоборот, уплотнятся, причем все это в пределах сотен метров пласта.
Интересно было работать в странах Ближнего Востока, не только в плане геологии, но и из-за культурных различий. Сначала восточные партнеры не воспринимают девушку-геолога всерьез. Однако постепенно они начинают видеть в тебе специалиста, прислушиваться и подходить за советами, а в конце благодарят за продуктивную работу.
Я собираю необычные образцы рыхлых осадков карбонатных и терригеных пород в маленькие баночки, моя коллекция насчитывает уже около 20 образцов. Геолог вообще не может спокойно наслаждаться пейзажем. Даже если это чудесное романтическое путешествие на яхте с шампанским, он будет издали смотреть на какое-нибудь обнажение породы и предлагать подплыть ближе. Профдеформация, но не думаю, что с ней нужно бороться: обычно близким интересно, что геолог «видит» в скале или в песчаной дюне. Геология становится образом жизни всей семьи.
