В «Табели о рангах» Российской империи маркшейдер относился к IX классу в горном ведомстве, что соответствовало чину «коллежский асессор». Это был чиновник, отвечающий за геодезические измерения и контроль горных работ. Николай Могиленских — главный маркшейдер, но он не чиновник, а сотрудник самого северного разрабатываемого материкового месторождения нефти в России — Восточно-Мессояхского. В беседе с Николаем мы узнали, как он попал в профессию, в чем ее практическая польза и какие стереотипы бытуют вокруг нее.
В профессию я попал случайно. У меня был друг на год старше, который заявил, что пойдет учиться на маркшейдера. Помню, мы еще посмеялись с товарищами над чудным названием специальности. Но так вышло, что я не поступил туда, куда хотел, и друг пригласил с собой — сдали экзамены по физике, математике и русскому, прошли отбор. Так начался мой путь в маркшейдерии.
Чем занимается маркшейдер
Маркшейдер — это профи, который точно знает, что и где находится на месторождениях. Он собирает пространственно-геометрические данные объектов на земной поверхности и в недрах и отвечает за точность передачи координат из чертежей на постоянно обновляемый план месторождения. Маркшейдер участвует в подготовке горно-графической документации и согласовании ее в органах Ростехнадзора, а также оформляет земельные и лесные участки в пользование. Маркшейдеры работают не только в энергетике: без них не сооружают шахты, тоннели и даже метро.
На встречах с современными школьниками, которые регулярно проводит наша компания, я рассказываю другую историю прихода в профессию — более романтичную. Придумал легенду, что в детстве хотел стать пиратом и часто искал клады с помощью карт.
Вокруг моей технической специальности немало стереотипов и мифов. Один из них связан с тем, что якобы маркшейдер должен хорошо знать географию. В школе я учился в физико-математическом классе, тригонометрию знал на отлично, но со сторонами света была беда. Я понимал, что север сверху, значит — юг снизу, а вот запад и восток давались с трудом.
Перед контрольными все время рисовал на парте компас. В действительности только такие общие понятия, как широта и долгота, нас объединяют с географами. Все остальное в нашей работе больше связано с тригонометрией и математикой.
За талантливой молодежью — будущими маркшейдерами — сегодня активно охотятся работодатели. Это востребованная профессия. Я преподаю в Высшей инженерной школе Тюменского индустриального университета и вижу, что сегодняшние студенты уже на третьем курсе устраиваются на оплачиваемые производственные практики. На четвертом курсе у них даже есть выбор, в какую компанию пойти за опытом, а многие работают неполный день. Предприятия и проектные институты все чаще сотрудничают с вузами и набирают студентов на работу еще со студенческой скамьи.
Когда я учился, профессия тоже была востребованной: производственные практики позволяли студенту достаточно крепко стоять на ногах и быть независимым от родителей материально. Еще у нас было так называемое распределение, и мне сразу после завершения учебы предложили поехать работать в экспедицию.
Деятельность маркшейдера лицензируема, причем лицензионные требования с каждым годом ужесточаются. Есть серьезные требования к образованию специалистов. Если раньше можно было просто пройти переподготовку за малое количество часов, и, допустим, в маркшейдеры после переподготовки шли геодезисты, то сейчас, чтобы получить лицензию, обязательно нужно получить высшее специальное образование. Это еще одна причина, почему работодатели стараются набирать выпускников вузов.
Раз в три года мы должны повышать квалификацию по направлению «Маркшейдерское дело», раз в пять лет — по промышленной безопасности. Но есть и другой процесс, связанный с развитием технологий.
Современный маркшейдер просто обязан держать руку на пульсе. Быстрыми темпами обновляется оборудование: казалось бы, мы только недавно освоили спутниковую навигацию, а теперь у нас в профессиональном обиходе все больше сканирующих устройств и программных комплексов.
Кстати, маркшейдер работать геодезистом может. С ними у нас много общего, в том числе приборы, но геодезисты в основном работают на поверхности, на стройке, для них главный документ — Градостроительный кодекс.
В нефтяной отрасли тоже много строительства, но главное, с чем мы работаем, — недра. Когда я учился, был даже такой предмет, как геометризация недр. Нам преподавали, как строить подземные 3D-модели тогда еще на бумаге, программных комплексов не было. Мы пытались отрисовать, что творится внизу. Первая часть нашей деятельности как раз связана с геодезией, а вторая — с оформлением документов, получением лицензий. Мы постоянно взаимодействуем с контролирующими и надзирающими органами.
Еще мы с геологами пересекаемся по вопросу размещения кустов скважин, так называемому «кустованию». Геологи размещают кустовые площадки в пространстве так, чтобы достать до геологических целей. Мы же смотрим, чтобы она максимально эффективно размещалась на поверхности: к примеру, убрать ее с косогора, чтобы не потратить большое количество песка на отсыпку, или убедиться, что не затронута водоохранная зона.
Моя профессия считается мужской, но успешные женщины маркшейдерами тоже становятся. Конечно, их практически нет среди полевиков-вахтовиков, в большей степени они работают в землеустройстве. Среди моих заместителей — как раз представительница прекрасного пола.
Когда мы говорим о маркшейдере, то представляем обычно специалиста на месторождении в спецодежде, который, скорее всего, немного испачкался, пока ползал по карьеру. И почти никогда воображение не рисует сотрудника в деловом костюме. Я пришел в офис нефтяной компании из экспедиции, и у меня поначалу тоже вызывало улыбку собственное отражение в зеркале — привык не к галстуку, а к энцефалитке и раскатанным болотным сапогам.
У меня есть несколько историй, когда я заблудился. Казалось бы, работаю с картами, схемами, ориентируюсь в пространстве, но сбился с пути на многоуровневой станции метро в Москве, долго пытался найти нужную ветку.
Однажды в тайге прошел лишних 15 километров, потому что с картой не разобрался и пошел в другую сторону. Профессия не столько мне помогает с ориентацией, сколько подкидывает слишком много мыслей в ответственные моменты. Но здесь и другая сторона медали: оценку рисков профессиональная среда научила проводить хорошо.
Безусловно, есть навыки, которые пригождаются в жизни. Допустим, фундамент собственного дома я разбивал и выносил в натуру сам. Все промерил, с помощью нивелира выставил уровень опалубки. Кстати, рулеткой могу сделать много вещей. Все думают, что ею можно только измерить длину, а с помощью рулетки можно найти местоположение, выставить на месте ровный квадрат, диагональ, угол отложить.
И домашние задания детям помогаю делать. Синусы и косинусы в голове отлично отложились! Рисую от руки, к сожалению, плохо, хотя и люблю.
